С 23 мая по 7 июня в Санкт-Петербурге состоялся IX Санкт-Петербургский международный фестиваль новой музыки reMusik.org. Участник фестиваля, скрипач, солист Московского ансамбля современной музыки (МАСМ) и музыкант Vacuum Quartet Глеб Хохлов – о новой квартетной музыке, о самых ярких музыкальных событиях и о возможностях обучению новой музыке.

— Глеб, ты являешься участником ведущих музыкальных коллективов, исполняющих современную музыку. Изначально квартет A&C, который предшествовал Vacuum Quartet, активно играл музыку XVIII века в аутентичном виде. Сейчас он исполняет исключительно новейшие квартетные произведения. Как произошел такой переворот?

Квартет создавался в консерватории на факультете исторического и современного исполнительского искусства. Исполнение музыки и XVIII века, и ранней романтической, предполагалось скорее не аутентичное, а исторически верное. Нам была интересна и современная музыка. Сначала это было творчество советских композиторов и западных первой половины XX века. Затем – минимализм, особенно, русский: Карманов, Мартынов. Выходя за рамками нашей страны, это Райх, Райли, тен Холт. Отсюда и название – «Ancient & Contemporary String Quartet». Когда консерватория закончилась, пути участников разошлись, и некоторое время квартет практически не существовал. Потом я поступил в ассистентуру-стажировку по современной музыке и познакомился с нашей виолончелисткой Юлией Мигуновой. Это вдохнуло новую жизнь в коллектив: Юлия – фанат своего дела, она очень любит и современную музыку, и струнный квартет. В Нижнем Новгороде у нее был квартет CANTANDO, который исполнял не только современную музыку, но и всю романтику, и классицизм. С ней мы заново начали строить проект. Сначала исполнили незаслуженно забытое струнное трио Хельмута Лахенмана, а в апреле 2018 года состоялся первый концерт в нашем настоящем состоянии. С тех пор мы исполняем только новую музыку: произведения либо ныне живущих авторов, либо недавно ушедших, с новыми техниками, с новым ощущением музыкальной ткани.

— Фактор обучения сыграл важную роль?

Должно было пройти какое-то время, чтобы я мог понять, чем хочу заниматься: современной или барочной музыкой. Сначала я пытался заниматься двумя направлениями параллельно. Но когда я закончил ассистентуру-стажировку в 2018 году, понял, что современная музыка – в моем приоритете.

— Как раз в период ассистентуры-стажировки ты часто исполнял музыку Баха, Корелли, Телеманна. Продолжаешь ли ты как скрипач интересоваться старинной музыкой?

Скорее, нет. Незадолго до пандемии в Рахманиновском зале прошел концерт, состоящий из скрипичных сонат Генриха Игнац фон Бибера. Это был мой последний опыт игры сольной музыки на барочной скрипке. Потом случился локдаун и большое переосмысление всей моей исполнительской практики. После возобновления музыкальной жизни таких шансов уже не было: для меня, когда нет запроса, нет и возможности. Поэтому сольно на барочной скрипке я сейчас не играю, хотя исполняю барочную музыку в других ансамблях, в частности, в ансамбле Questa Musica под руководством Филиппа Чижевского. Для себя играю Баха, чтобы быть в форме, – на металле, а не на жилах, в сорок втором строю. Еще после первого локдауна мы сделали интересный проект «Бах и паузы» с композитором Кириллом Широковым на заводе ЗИЛ в Москве. Он предложил взять партиты Баха и играть их на улице с очень большими паузами, которые могли быть между частями, внутри частей и даже в предложениях и фразах. Мы попытались сопоставить музыку Баха с окружающим звуковым ландшафтом. Был очень удачный и забавный эпизод, когда во время сарабанды из первой си-минорной партиты по реке начал проезжать теплоход с очень громкой поп-музыкой. В самый тихий момент он был совсем рядом, и музыка, которая доносилась с теплохода, перекрывала то, что играл я. И вот такие формы исполнения старинной музыки мне нравятся.

— Как состав струнного квартета взаимодействует с современными композиторскими исканиями? Является ли это скорее диалогом с традиционной музыкой?

Струнный квартет – это бессмертный жанр, который всегда был и всегда будет. Можно назвать это данью уважения к старым мастерам. Алексей Сысоев в аннотации к своему квартету «Меланхолия», который мы записывали, выразил трепетное отношение к этому жанру, в котором создано столько шедевров. Еще вспоминаются квартеты Белы Бартока: он подчеркивал, что, в отличие от инструментального концерта, квартет для него более личный жанр, где он мог реализовать себя полностью. Я думаю, что и сейчас в струнном квартете композитор может высказаться совершенно искренне, без утайки. В оркестровых сочинениях можно варьировать состав, добиваясь поставленных задач звуковых или тембровых меньшими усилиями, потому что оркестр позволяет это сделать. А в струнном квартете определенные рамки подстегивают композитора из традиционного состава сделать что-то новое. Это большой вызов для композитора.

— Кого еще из современных композиторов ты можешь выделить как создателей наиболее ярких партитур для струнных квартетов, и над каким произведением тебе было особенно интересно работать в последнее время?

Георг Фридрих Хаас для меня номер один по струнным квартетам, его музыку я готов играть бесконечно много. Мы играли его три квартета, все они абсолютно разные, и это безумно красивая музыка. В этом же ряду для меня стоит Лахенман – его три квартета и особенно Третий, “Grido”: для нас это была определенная квартетная высота. Это как сольный скрипичный концерт Брамса, Чайковского и Сибелиуса в одном флаконе. Из последнего, конечно, отмечу Фелдмана. Его Второй квартет был для нас не просто испытанием – это было нечто, перекрывающее абсолютно весь мой исполнительский опыт. Из российских авторов мне очень нравится исполнять музыку Александра Хубеева, потому что он всегда развивается, ищет новое музыкальное звучание, экспериментирует. В Третьем квартете он абсолютно переосмысляет струнные инструменты. Современная музыка мне нравится тем, что с каждым новым композитором рождается и новый музыкальный инструмент.

— Можешь рассказать о последних событиях в мире новой академической музыки, которые тебе больше всего запомнились?

Я отмечу событие, которое меня очень вдохновило. Это лаборатория, организованная, в том числе, композитором Николаем Хрустом для юных композиторов. Я участвовал в ней дважды: один раз мы ездили в город Чайковский, второй раз это было под Клином. Дети, начиная с 8-9 лет и до 16 лет, приезжают со всей России, живут там и обучаются. К ним приходят композиторы, проводят лекции: были Александр Хубеев, Алексей Наджаров, сам Николай Хруст. МАСМ принимал в этом активное участие: музыканты рассказывали про возможности инструментов, проводили мастер-классы. Мы познали настоящее молодое поколение: дети нас просто поразили. Они знают, как работать с программами по созданию музыки – такими, о которых я даже не слышал. Дети знают, что они хотят, читают мануалы, пытаются сами это сделать. Дети исключительно любопытны: они активно изучают инструменты, которые им дают, будь то фортепиано или струнные инструменты. Они просят показать, какой будет звук, если провести смычком определенным образом, постучать по инструменту. Им интересны такие техники современной скрипки, которым не обучает даже Московская консерватория, за исключением специализированных факультетов. Итоговый концерт лаборатории восхитил качеством исполнения. Партитуры на том уровне, который показали дети, порой не предоставляются даже взрослыми композиторами на разных читках. Это внушает очень большую радость и надежду на то, что будущая композиторская плеяда у нас будет, по крайней мере, интересной.

— Как ты думаешь, каковы сейчас перспективы в музыкальном образовании для молодых исполнителей, которым интересна новая музыка?

Я буду предельно откровенным: к сожалению, наша образовательная система является продолжением системы советской. Ученикам и студентам высших учебных заведений не дается выбора, есть очень много обязательного материала. А возможность выбирать, что студент хочет изучать, создает мотивацию и понимание того, что человек хочет получить от жизни. Когда будет выбор, будет и спрос. Если в какой-либо консерватории вновь прибывших студентов спросят: «Что вы хотите изучить? Хотите ходить на сольфеджио? Прекрасно. Хотите посещать лекции по современной музыке? Вы можете их посещать», тогда нехватки в этом у студентов не будет. Это намного продуктивнее, потому что люди попробуют себя в разном и будут мотивированы чем-то заниматься. Конечно, человек, который хочет, всегда найдет возможности: мастер-классы, воркшопы, образовательные платформы. Но будет намного легче, если учебное заведение предоставит ему такую возможность. Не каждый человек, который живет в Сибири, на Дальнем Востоке, на Урале и даже в Центральной России, найдет возможность поехать, например, в Дармштадт. Начиная от финансовых причин и заканчивая тем, что об этих возможностях просто нет никакой информации. Есть такой фестиваль – Летняя академия современной музыки в Люцерне – на которой, если я не ошибаюсь, участвовали всего два российских скрипача и два российских музыканта за, наверное, всю ее десятилетнюю историю. Хотя там достаточно доступный порог преодоления: нужно отправить запись одной современной пьесы. Ноты предоставлялись, проживание и также билеты оплачивались. Но интерес к этому никак не стимулируется: если ты играешь концерты Чайковского, Сибелиуса, максимум – Шостаковича и Прокофьева, дальше музыки будто просто не существует.

— Можешь порекомендовать must—have произведения скрипачам, которые только начинают знакомство с новой музыкой?

В первую очередь, это «Секвенция» Берио. Она сложная, но там практически нет особых приемов, все записано нотками, и это должно вызвать отклик даже у самого зашоренного скрипача. Если пойти немного глубже, это каприсы Сальваторе Шаррино. В них есть арка к каприсам Паганини, некоторые пьесы прямо перекликаются между собой. Там используются более продвинутые техники: флажолеты искусственные, двойные и прочее. И эти каприсы просто красивые, как и вся итальянская музыка. Лично мои два любимейших произведения: первое – это сольная пьеса Георга Фридриха Хасса “De terrae fine”. Там все построено на спектре, на микрохроматике, на выверении четвертей тона, шестых тона. Их нужно вымерять с тюнером, что, конечно, в какой-то момент может наскучить. Это работа, к ней нужно быть готовым, но если скрипач услышит все микроинтервальные соотношения, – это большое удовольствие. И второе – пьеса Лахенмана «Токкатина» для скрипки соло. Это прямо акробатический номер: нет ничего из традиционных исполнительских техник. Там все меняется местами: правая рука прыгает по грифу со смычком вместо левой, а левая стоит статично – правое и левое полушарие будто меняются местами!

— Какие интересные произведения, премьеры мы сможем услышать в ближайшее время в исполнении МАСМ и Vacuum Quartet?

Порог планирования сейчас очень маленький. Неизвестно, что будет в следующем месяце. При выборе программы для фестиваля мы столкнулись с тем, что многие издательства отказались продавать нам музыку. У нас были большие планы и с Оскаром Бьянки, и с Дитером Амманном, потому что его квартеты не исполнялись в России, и мы уже два года пытались закрыть этот гештальт. Первый и Второй квартеты Лахенмана, возможно, прозвучат, но загадывать сложно. Из уже загаданного: Николай Хруст пишет для нас квартет в рамках программы «Ноты и квоты». В следующем сезоне запланирован абонемент в Московской филармонии, где будет весьма интересный цикл «Педагог-ученик». Там мы будем прослеживать музыкальные династии от конца XIX – начала XX века вплоть до наших дней. Но на вопрос, состоится ли все запланированное, я пока не могу ответить.