Из России обычно уезжают инициативные, высокообразованные, талантливые люди – не только композиторы и не только молодёжь. Я был отнюдь немолод, когда эмигрировал. И мой отъезд связан не с одной лишь музыкальной ситуацией: просто не хотелось оставаться частью всего этого.

Сегодня новой музыки в России становится всё больше, а значит, увеличивается вероятность появления достойного. То же самое и с ансамблями. Когда я уезжал, ни в Питере, ни в Москве, ни в провинции не было тех коллективов, которые есть сейчас. Поэтому я очень хорошо отношусь к процессу развития новой музыки в России – точнее сказать, к его динамике.

Вместе с тем, совершенно понятно, что тех вещей, о которых мы с [Сергеем] Невским и [Дмитрием] Курляндским писали в 2010 году в открытом письме на OpenSpace, так и нет – и непонятно, откуда они возьмутся. По известным социополитическим причинам у нас практически отсутствуют стабильные институции, и в обозримом будущем вряд ли появятся. Эмиграция композиторов не прекратится, потому что на Западе при бешеной конкуренции всё же существуют стабильные организации и есть более-менее предсказуемые правила игры, на которые влияют именно институции, а не отдельные личности и не постоянно меняющийся политический «ветер».

В России всё существует на грани хобби, на грани энтузиазма. У нас нет системы, при которой оркестры могли бы заказывать музыку современным композиторам. Такое, конечно, происходит, но случайно. У нас нет фондов, нет прозрачных грантовых конкурсов – практически всего, что позволяет музыкальной жизни быть разнообразной.

Сегодня всё, что оказывается вне каких-либо известных трендов, вряд ли имеет шансы на государственную поддержку: всё зависит от интересов чиновников, от миллиона различных бюрократических причин. И то, о чем я сейчас говорю, касается не только музыки. Это касается всего. В конечном счёте, всё упирается в деньги, в банальное выживание. Это и есть главная проблема, с которой сталкиваются современные композиторы, наряду с вопросом профессионального самосохранения. Всё остальное – просто формы этой проблемы, её грани.

В Германии же огромное количество различных грантов и конкурсов. Связи, конечно, тоже многое решают, но для того, чтобы завести знакомства, ты должен быть кому-то интересен. Бывает и так, что твои достоинства тащат за собой какие-то другие твои качества, которые, может быть, и не такие выдающиеся. К примеру, Йорг Видман –композитор совершенно неинтересный, стандартный, сладко-филармонический. Но при этом его сегодня очень часто исполняют. Его многие знают как кларнетиста высокого уровня и, видимо, из-за этого приглашают как композитора.

В то же время, везде существует стандартизация: когда охотнее всего покупают мейнстрим, когда то, что ты делаешь, устраивает любой условный пул экспертов. Это – середина языка, та точка, где сойдутся все, и никого ничто не будет раздражать. Мне кажется, эта закономерность есть не только в новой музыке, она есть во всей художественной жизни.

Записала Алина Моисеева