С 22 по 27 октября 2019 года в Московской консерватории прошёл Международный фестиваль современной музыки «Московский форум». На концертах в Рахманиновском зале были представлены несколько российских и мировых премьер в исполнении ансамбля «Студия новой музыки». Выступления продолжали различные беседы в формате publiс-talk, которые подхватывали мероприятия дневной образовательной программой с участием деятелей сегодняшнего искусства. Надежда Травина подводит итоги «Московского форума» и рассказывает о том, что больше всего запомнилось на фестивале.

История фестиваля началась в 1994-м, спустя год после образования Центра современной музыки Московской консерватории и ансамбля «Студия новой музыки». Ensemble Moderne и Klang Forum Wien, Тристан Мюрай и Хельмут Лахенман, Барбара Ханниган и Микеле Марелли – имена этих и других адептов новой музыки негласно вошли в историю «Московского форума». Очевидцы рассказывают, что первый фестиваль создавался буквально «на коленке»: не было ничего – даже помещений для репетиций. Зато был невероятный энтузиазм, вызванный внезапно открывшейся свободой. Парадоксальным образом сегодня, когда есть и помещения, и возможность привезти практически любого музыканта, широкий интерес и жажда открытий угасают также быстро, как и появляются –незаметно исчезают в потоке ежедневных событий.

В разные годы корабль под названием «Московский форум» плыл по музыкальным странам с уникальными программами, высаживал на российский берег поистине выдающихся исполнителей и авторов. И всё это время штурвалом уверенно управлял художественный руководитель и основатель фестиваля, композитор Владимир Тарнопольский. Нынешний форум он решил повернуть в иное от курса направление, обозначив фестиваль как «рабочее пространство для современной музыки и серьёзных эстетических диспутов». Шесть дней подряд концерты плавно перетекали в дискуссии и наоборот. Публика послушно променяла поедание булочек с кофе на монологи и диалоги композиторов, музыковедов и теоретиков искусства, которые доносились прямо со сцены в антрактах между отделениями вечеров. И такой формат, казавшийся сперва утомительно-скучным действом, на удивление стал главной фишкой этого форума: случилась самая настоящая перезагрузка.

© Иван Старостин

Главным хэдлайнером нынешнего фестиваля стал Клаус Ланг (*1971). Австрийский композитор нередко заезжает в Россию с различными мастер-классами: последний его визит в столицу был всего несколько месяцев назад. На форуме господина Ланга встретили с поистине русским радушием: композитор был атакован вниманием и на творческой встрече в Конференц-зале консерватории, и в перерывах между концертами, и во время репетиций с музыкантами. А через пару дней после приезда профессор Университета музыки и исполнительских искусств города Граца уже обосновался в местном Кофебине — главном пристанище всех консерваторцев (и не только).

На «Московском форуме» представили аж три российские премьеры Клауса Ланга. Три изумительно тонких, концентрированных в себе, сдержанно-чувственных композиций, каждая из которых напомнила, что возможности исследования звука безграничны. И Darkness and Freedom с почти натуральным дыханием аккордеона, и игрушечно-хрустальная материя The Ocean of Yes and No, и Tehran Dust (пьеса-посвящение Ирану) погружали в вязкую, медленную субстанцию звука, который заполнял собой всё пространство. «Музыка – это время, воспринимаемое через звук, а объект музыки – это переживание времени через слушание», – любит говорить Клаус Ланг. И в самом деле, когда звучали его сочинения, время словно останавливалось: на сцене рождался, рос и постепенно угасал Его Величество Klang.

© Иван Старостин

Согласно последовательности заявленных тем для обсуждения, первые два концерта посвятили так называемым «свободным радикалам» – композиторам, которые ворвались в мир музыки с намерением стереть с лица земли историю и традицию. Под категорию бунтарей и авангардных неформалов попали как австриец Петер Аблингер (очевидно, за изобретение говорящего рояля), так и недавние консерваторцы, адепты тихой пространственной музыки и импровизации Кирилл Широков, Дарья Звездина, Дмитрий Бурцев. Причем, как выяснилось, эта троица себя к радикалам не относит, но порассуждать об идее радикальности в искусстве была не против. И только, на наш взгляд, два автора, прозвучавшие в тот вечер, реально «сломали систему», оправдав тему концертов – скончавшийся несколько лет назад Георгий Дорохов и молодой авангардист Павел Поляков. Один доказал, что скрежущие звуки пенопласта – это особая музыка, а другой решил проверить прямо на сцене, есть ли душа у скрипки.

Другие «свободные радикалы» на форуме – французский ансамбль Flashback, который привёз свой новый мультимедиа-проект «Двойная игра». В нём скрипач Диего Тоси (солист ансамбля intercontemporain) исполняет скрипичные пассажи вместе со своим виртуальным двойником, представленным как в виде голограммы, так и в записи за счёт программного обеспечения Antescofo. Создатели проекта называют его «историей Нарцисса, который однажды увидел свое отражение». Радикально ли они переосмыслили бессмертный миф или нет – этот вопрос наверняка может остаться без ответа.

«Я хотел бы, чтобы фестиваль был немного скучным – чтобы концерты не развлекали, а заставляли сосредоточиться и сфокусироваться на чём-то одном», – сказал Владимир Тарнопольский, открывая форум. Но как, спрашивается, можно скучать, когда одна из ключевых тем фестиваля посвящена эротике? На горячих обсуждениях (какая тема, такие и дискуссии) говорили о том, насколько сегодня искажено понимание феномена чувственности и насколько прямолинейно трактуются категории любви. Но об эротике не только говорили – её…показали. В «Эротической сонате» Эрвина Шульхоффа певица (блистательная, смелая Надежда Мейер) имитировала голосом процесс самого совокупления – причем, не импровизировала, а следовала строгой фиксации в партитуре. Всё это, характерно звучащее со сцены зала Московской консерватории среди профессоров и тех, кому только исполнилось 19 лет, воспринималось как какой-нибудь перформанс в духе Яна Фабра или Марины Абрамович, а на самом деле Sonata Erotica была написана в 1919 году.

Тема героики (Eroica) также подверглась всяческому осмыслению на фестивале. Один из спикеров даже заявил, что все исторические герои – не такие положительные личности, какими предстают в наших глазах. Композиторы поразмышляли над этой темой весьма оригинально. Алексей Сюмак в своей пьесе Hero`s Last Dance заставил итальянского флейтиста Мануэля Зуррию исполнять чрезвычайно сложные манипуляции на инструменте и одновременно подпрыгивать. А Маурисио Кагель, создавший свои «Десять маршей, не ведущих к победе» в 1979 году как контрапункт к политической радиопьесе, вывел на сцену целую батарею ударных.

© Иван Старостин

Третьей темой фестиваля стала попытка рассмотреть национальную музыку. Является ли это корректным? Должен ли современный композитор отражать в собственной музыке национальный колорит? Приглашённые композиторы Арман Гущян и Мехди Хоссейни в своих пьесах ответили решительное «нет». А в «Посвящении Ирану» Генри Кауэлла аромат Востока даже не чувствовался: дуэт скрипки и фортепиано (Станислав Малышев и Мона Хаба) напоминал пьесу в жанре этюда.

Впрочем, в изысканном world music-сочинении Фараджа Караева «Проповедь, мугам и молитва» национальное играло всеми красками, органично переплеталось с невероятно сложными исполнительскими техниками и, собственно, стерло противопоставление «локальное – глобальное». Запись чтения 75-й суры Корана и причудливые импровизации инструмента под названием тар (солировал заслуженный артист Азербайджана Сахиб Пашазаде) звучали по-настоящему аутентично и одновременно по-настоящему авангардно.

© Иван Старостин

Завершился Московский форум не по традиции в Рахманиновском зале, а…в кинотеатре «Октябрь». «Студия новой музыки» озвучила немой фильм «Город без евреев» с музыкой австрийского композитора Ольги Нойвирт. Событие – почти беспрецедентное. Чёрно-белая картина немецкого режиссёра-экспрессиониста Ханса Карла Бреслауэра долгое время считалась утерянной: её обнаружили несколько лет назад на одном из блошиных рынков Парижа. Фильм был снят по одноимённому роману-антиутопии Хуго Бреттауэра, в котором автор описывал мифическое изгнание евреев из выдуманного города, не зная о том, что невольно предсказал события Холокоста. Впрочем, в фильме идеи антисемитизма поданы, скорее, в иронично-абсурдистском ключе: неслучайно режиссер впоследствии присоединился к движению нацистов.

Раритет 1924 года, как и любое немое кино, сегодня смотрится с большим интересом: беззвучные быстрые диалоги с эмоциональной жестикуляцией героев, одетых в причудливые костюмы тех лет, кажутся свежим глотком среди современных американских и русских кинолент. Но любое немое кино немыслимо без музыкального сопровождения. Всем, кто ожидал в тот вечер нечто в духе задорных рэгтаймов или лирики а-ля Чаплин, пришлось нелегко – и не только потому, что в отдельных эпизодах музыка не отвечала происходящему в кадре. Музыка была тоже немая – в метафорическом смысле, естественно: ни о чём не говорила простому меломану, ничего не подхватывала. Смесь электронного саунда с мелодикой австрийских песен, элементов джаза с эмбиентом, сонорики с тональностью выглядела чужеродно по отношению к тому, что транслировалось на экране. Но за само исполнение перед ансамблем хочется снять шляпу. Колоссально трудная работа музыкантов и дирижёра себя оправдала на двести процентов, качественному звучанию не помешала даже мощная подзвучка.

«Московский форум»-2019 завершился. Конечно, в рамках этой статьи невозможно обозначить всё, о чем говорилось и что исполнялось. За шесть дней мы услышали российские и мировые премьеры, принимали участие в жарких спорах и дискуссиях, знакомились с новыми героями новой музыки. Но самое главное, как бы банально это не прозвучит, на фестивале царила удивительная атмосфера творчества, единения, дружбы и даже love is in the air. «Мне кажется, что случится очень точный фестиваль», – написал в день его открытия в своём фэйсбуке (не)радикальный композитор Кирилл Широков. И не прогадал. Многие уже говорят, что нынешний форум стал отправной точкой для чего-то нового. Для чего – посмотрим через несколько лет, а пока корабль плывёт. Но не как у Феллини, разумеется.